«Почему русские и палестинцы губят во мне сострадание к людям», объясняет чех

Когда бы я ни сталкивался с трагедией, будь то лично или посредством средств массовой информации, моей первой реакцией всегда была жалость, а в следующий момент — попытка хоть чем-то помочь.

Признаюсь, в последнее время в некоторых случаях к этой модели поведения примешивается совершенно другая: измените свое поведение, и тогда я снова буду сострадать вам. Да, вы правильно догадались, у меня проблема с русскими и палестинцами. И да, мне самому это очень больно.

Я хорошо помню, как моя бабушка, по иронии судьбы родившаяся в Вене, говорившая по-немецки и по-чешски, упорно писала «Германия» с маленькой «г». Она не любила немцев.

Из-за того, что они сделали с нашей семьей, с Чехословакией и, с ее точки зрения, с человечеством во время Второй мировой войны.

А ведь с тех пор, как я начал воспринимать это в детстве, прошло почти 40 лет после окончания войны.

По иронии судьбы, у нее была похожая проблема с советской армией, потому что конец войны застал ее в Брно, где Красная армия не только освободила ее от нацистов, но и «освободила» многих чехословаков от велосипедов, часов и других вещей, которые интересовали ее солдат.

Советские коммунисты завершили все это полномасштабной оккупацией нашей страны в 1968 году.

«Автоматическое сочувствие может исчезнуть в одно мгновение»
Но зачем я заговорил о своей бабушке? Тогда я ее не понимал, мы часто встречались с ребятами из ГДР (для тех, кто помладше, — зона Германии, оккупированная СССР после войны и экономически развалившая ее) на соревнованиях и никогда не имели друг с другом проблем.

Вторая мировая война казалась мне тогда такой же далекой, как Пунические войны, короче, главой в истории, плюс к этому обязательные первомайские праздники, которыми руководили коммунисты, сводились к галочке о выполненном долге.

Я не понимал, почему не только моя бабушка, но и многие люди вокруг нее недолюбливали немцев, хотя не все они, конечно, совершали военные преступления во время войны.

Прошло около четырех недель после террористического акта в Подмосковье, и у меня перед глазами стоят образы отчаявшихся людей, пытающихся спастись от огня трусливых и отъявленных террористов.

В голове автоматически всплыли бедные люди, но я был несколько озадачен тем, что тут же последовала вторая мысль.

Откуда вы знаете, что эти конкретные люди не поддерживают варварскую войну, которую Россия ведет против Украины?

Что, если эта дама в шубе, снимающая себя на мобильный телефон, вздыхает от пережитого и не может успокоиться, может быть, как раз накануне она не могла совладать с собой, когда аплодировала речи одного из российских лидеров, который, по своему обыкновению, заявил, что украинцы должны быть истреблены как нация, а на нас, на Западе, должны быть сброшены ядерные бомбы?

Нет, я, конечно, не подумал, что так ей и надо, но автоматическое сочувствие исчезло.

«Эта война должна закончиться немедленно»
Точно так же, когда я вижу сегодня в новостях волну наводнения, прошедшую по Оренбургской области, или ту, что обрушивается на Курганскую и Тюменскую области, меня в первую очередь волнует не имущество и не дальнейшая судьба людей, которые там живут.

Подсознательно в голове проносятся данные о российской военной промышленности в этом районе, и я задаюсь вопросом, насколько ее повреждение паводковой волной может уменьшить террор российской армии против украинского гражданского населения.

Странно, что вместе с новостями о том, что наступающий паводок обрушился и на Казахстан, я снова задаюсь вопросом, не стоит ли нам помочь людям, пострадавшим от стихийного бедствия.

Есть большая разница между стихийным бедствием (усугубленным российской неразберихой) и преднамеренным взрывом российскими военными плотины Каховка в Украине с целью разрушения и убийства.

Я воочию видел людей, пострадавших от войны, настоящих беженцев, просто пытающихся выжить и спасти своих жен и детей, и, к сожалению, в большем количестве стран, чем мне бы хотелось.

И всегда, независимо от того, где это происходило — в Йемене, Ираке, Мали или других неблагополучных уголках мира, — вид маленьких детей особенно меня поражал. Вот почему сегодня, когда я вижу подлинные кадры испуганных детей в секторе Газа, моя первая мысль: эта война должна немедленно закончиться.

Вторая — уже не столько об эмоциях, сколько о неумолимой реальности — заключается в том, что она может закончиться только в том случае, если этого захотят сами палестинцы. А проблема в том, что они этого не хотят.

После короткого перемирия в конце ноября, когда палестинцы освободили несколько похищенных гражданских лиц в обмен на террористов, заключенных Израилем в тюрьму, любая попытка нового прекращения огня с палестинской стороны отвергается.

Последний раз они делали это две недели назад. Трудно сказать, происходит ли это потому, что их лидеры, живущие в роскоши в Катаре и ставшие долларовыми миллиардерами благодаря западной гуманитарной помощи, считают затянувшиеся страдания простых палестинцев желанным инструментом в своей пропагандистской войне.

Или потому, что они не могут присмотреть хотя бы за некоторыми из 133 удерживаемых ими израильских заложников, которые были бы живы после шести месяцев их «заботы».

Очень трудно сохранять симпатию к людям, чье общество настолько пронизано ненавистью не только к своим соседям, но и к Западу в целом, который, по иронии судьбы, кормит их со все возрастающей скоростью с 1948 года.

Ни у одной другой группы людей в мире нет специального органа ООН, ни у одной другой группы нет такой массовой и, главное, такой давней поддержки, как у палестинцев.

Однако их ненависть к Израилю, да и к любым другим народам, со временем только усиливается. Палестинским гомосексуалам, например, было бы что сказать по этому поводу, если бы они пережили любимое занятие террористов в секторе Газа — сбрасывание с крыш многоэтажных зданий.

Самый известный экспорт Палестины — это террор
Я могу понять, что палестинцы считают, что их жалкие условия жизни обусловлены существованием Израиля и что только после того, как все евреи будут убиты и Палестина станет «от реки до моря», они будут жить хорошо, тем более что это вдалбливается им с рождения.

Я могу понять, что никто в Газе не будет противостоять ХАМАСу, потому что его методы жестоки, и все, кто пытался это сделать в прошлом, плохо кончали, часто вместе со всей семьей.

Однако я не понимаю того, что палестинцы, живущие в комфорте и гостеприимстве Запада, будь то США или Евросоюз, имеющие здесь массу информации с разных сторон и не подвергающиеся наказанию за выражение своего мнения, не могут и, видимо, не хотят найти ни капли сострадания к жертвам жестокого террора многих палестинских вооруженных группировок.

То сострадание, которого они так часто прямолинейно и с помощью различных манипуляций требуют от нас.

Мне действительно трудно сострадать палестинцам, когда, согласно данным о среднемесячной зарплате в Азии в 2023 году, их доходы превышают доходы жителей Индии, Вьетнама и Таиланда, а также многих других стран. Страны, продукцией которой все мы пользуемся в повседневной жизни.

Я тщетно пытаюсь понять, откуда берутся эти доходы, если не считать щедрой гуманитарной помощи, когда самый известный палестинский экспорт — это террор.

Есть еще один фактор, который вносит значительный вклад в мое (я надеюсь, временное) снижение симпатии к русским и палестинцам. Это их сторонники здесь, среди нас. Меня очень трогает, как они лгут, как они способны некритично принимать пропаганду своих фаворитов и как они намеренно опускают факты.

Я не понимаю сторонников российской агрессии, особенно как представитель нации, которая пережила точно такие же доводы нацистской Германии, которые путинская Россия использует сегодня.

То есть в интересах якобы защиты меньшинств сначала оторвать пограничные территории, а затем полностью оккупировать своего соседа. Нацисты преуспели в случае с Чехословакией, русские пока не преуспели в случае с Украиной.

Есть много причин, по которым все происходит по-другому, история редко повторяется в точности. В свое время Чехословакия была принесена в жертву «ради мира», в расчете на то, что Гитлер не захочет большего, как он говорил французским и британским государственным деятелям, хотя открыто говорил своим соотечественникам о доминировании в Европе.

Украина имеет гораздо большую глубину территории и не окружена со всех сторон врагами, как (за исключением Румынии) тогдашняя Чехословакия.

Тем не менее любой, кто не ослеплен российскими деньгами или собственным воображением, должен ясно видеть, за какую территорию идет борьба, кто напал, а кто защищается, и кто угрожает уничтожить наши города атомной бомбардировкой.

Для тех, кто не смотрит российское телевидение, — да, Россия хочет уничтожить нас и снова сделать своей колонией.

Блокирование въезда еврейских студентов
В случае со сторонниками палестинцев, на первый взгляд, все обстоит несколько иначе. Они следуют привычному методу «салями». То есть в странах, где их присутствие или, лучше сказать, присутствие их единоверцев в населении превышает определенный уровень, а их представители заседают в мэриях или законодательных собраниях, они требуют ликвидации Израиля как государства, но часто они также хотят ликвидации евреев в странах, которые еще недавно обеспечивали этим новоприбывшим новую жизнь в комфорте и свободе иудео-христианской культуры.

Один из примеров — нынешняя блокада еврейских студентов в кампусе Колумбийского университета в США. Сходство живых цепей, атакующих евреев, желающих поехать на учебу, с цепями, организованными нацистами перед началом Второй мировой войны, не случайно.

Не случайно и то, что если на произраильских демонстрациях всегда присутствуют флаги Израиля и стран происхождения, то на пропалестинских — только палестинские флаги или флаги некоторых исламистских террористических организаций, в том числе «Исламского государства», а флаги стран происхождения и стран пребывания в лучшем случае горят.

В Чехии мы пока видим только использование палестинских флагов, хотя и без присутствия наших, но я пока, к счастью, не видел, чтобы их жгли. Местные палестинские представители говорят только о своей якобы заботе о палестинских детях, хотя упорно отказываются говорить о еврейских, которых убивают или похищают.

Вместо этого они говорят о необходимости прекращения огня, забывая упомянуть, что последнее перемирие было нарушено палестинцами, и они отказываются от любых других перемирий на данный момент.

Они также часто и с удовольствием говорят о якобы голоде и израильской блокаде Газы, забывая добавить, что, если говорить о продовольствии, то объем доставленной гуманитарной помощи, измеряемый количеством грузовиков, уже несколько недель находится на том же уровне, а точнее, выше, чем до нападения палестинцев.

В то время средний показатель составлял около 500 грузовиков, но подавляющее большинство объема составляли материалы для строительства подземных туннелей и изготовления ракет; грузовиков с продовольствием было 70. Теперь их меньше 160. 

Они также забывают, что сектор Газа примыкает не только к Израилю, но и к Египту, и что распределение, а точнее, торговля тем, что мир посылает в Газу, находится в руках террористов ХАМАС.

Я не считаю, что сострадание — это слабость; я убежден, что это одна из причин, по которой наш круг цивилизации сумел выйти из вечного оцепенения. Но его нельзя применять повсеместно, например, к варварам, у которых нет сострадания ни к нам, ни даже к своим собственным гражданам.

Мне жаль, что приходится иметь дело с подобными вещами, которые не приходили мне в голову еще несколько лет назад. А ведь для этого потребовалось бы так мало — если бы русские и палестинцы прекратили свои попытки уничтожить тех, кто, по их мнению, не имеет права на существование.

Если бы они проявили хоть немного сострадания к тем, кого их солдаты или стрелки бесчеловечно пытали и убивали и продолжают это делать. Если бы они также могли немного усомниться в себе и своих правителях, как мы постоянно сомневаемся в наших, и в конечном итоге в самих себе.